ненавистной для Мити среде, в которой уже всеми помыслами своими жила Катя: она не говорила, а все время восклицала с какой-то назойливой томной страстностью, с неумеренной, ничем не обоснованной в своей настойчивости мольбой, и Митя не знал, куда глаза девать от стыда за нее».
Подмечая недостатки своей возлюбленной и одновременно превознося ее до небес, Митя все дальше и дальше отдаляется от нее, да и от себя самого – того, кем он был до внутреннего раскола.
Тамбовский Вертер – так называет Митю его приятель Протасов – грубоватый и не по летам циничный молодой человек. В этом ироничном прозвище – не только авторская отсылка к Гете, но и намек на будущие драматические, трагические обстоятельства.
По русской классике можно гадать не хуже, чем по китайской «Книге перемен». Все, что с тобой уже случилось, все, что может случиться в дальнейшем, есть на ее страницах. Только в отличие от восточных шарад наша литература не требует специальных хитрых приемов, метания палочек, костей или бисера – достаточно просто взять и почитать – подряд, не спеша, внимательно и вдумчиво. И тогда все в голове непременно встанет на место, пазл сложится, и сделается предельно ясно не только кто виноват, но и что делать, а главное – чего ни в коем случае делать не следует. Вот, например, чтобы не быть голословным: «Что до Митиной любви, то она теперь почти всецело выражалась только в ревности».
Честно говоря, поначалу не мог взять в толк, отчего автор назвал повесть «Митина любовь», а не «Митина ревность». Ибо путешествие во внутренний мир своего героя он предлагает начать с изнанки – с темной ее стороны. И было по-человечески жаль героиню, имевшую несчастье связаться с этаким недоделанным Отелло, которому и это не так, и то не этак. Точнее, жаль было обоих – мучающих и мучимых одновременно.
Грозное, тревожащее начало, впрочем, тут же сменяется долгой интерлюдией. Митя едет в деревню, душевные терзания и смуты как бы отступают, стушевываются. Мир снова становится прозрачным и безмятежным. Снова – потому что таким он и был для Мити, избалованного барчука, с одной стороны, и чувствительного, впечатлительного ребенка, а затем и юноши, с другой. Был до встречи с Катей.
Но затишье продлится недолго. Мир вновь напомнит о своей раздвоенности, причем основная линия разлома, как ей и положено, проляжет через личность самого героя.
Иван Бунин – писатель удивительный. Читал и никак не мог понять: как вообще так можно писать – просто и вместе с тем с такой поразительной точностью, что кажется – замени любое слово, измени хотя бы букву – и все уже будет не то.
Бунинскую прозу нельзя назвать причудливой или парадоксальной – в ней не видно авторского желания удивить читателя, поразить его – она течет как речка, как музыка Моцарта, где каждый следующий звук естественным образом вытекает из предыдущего – он предсказуем и ожидаем, но именно оттого, что не обманывает предчувствий, мы принимаем его с радостью. Проза Бунина поэтичней, чем стихи большинства известных мне поэтов. Это чистой воды медитация, путешествие внутрь собственного «я» и одновременно – растворение в окружающем пространстве – приятие себя в нем и его – в себе.
Наверное, это и есть сама любовь. Митина. Каждого из нас по отдельности. Наша всеобщая и всеобъемлющая.
И еще (это уже почти спойлер, но именно что только почти): прочитав «Митину любовь», сразу понимаешь, откуда ноги растут у рассказа Захара Прилепина «Грех». Одного из лучших рассказов этого автора, между прочим.
В аудиоформате повесть Ивана Бунина «Митина любовь» представлена в исполнении Олега Федорова и Станислава Иванова. Признаюсь, предпочел второй вариант: прочитано медленней, запись длится на час больше, но зато чтец, что называется, дал прочувствовать весь драматизм ситуации, весь ее страшный нерв. Есть на сайтах интернет-библиотек и классическая озвучка Вячеслава Герасимова – в составе авторского сборника «Проза, поэзия». Имеется повесть и в составе одноименного авторского сборника (читает Наталия Otrashevska).
Кроме того, фрагменты повести можно прослушать в исполнении Василия Ланового. Последнее особо рекомендую сразу по двум причинам. Во-первых, читает он здорово. Во-вторых (хотя, наверное, все-таки во-первых), еще и месяца не прошло, как этот человек, этот великий актер ушел из жизни. Не знаю, как вам, а для меня такие люди олицетворяют собой целую эпоху. Они и есть эта эпоха, и после их ухода остаются пустоты, зияющие дыры, которые не заполнить ничем. К счастью, остаются фильмы, остаются записи спектаклей (всем очень рекомендую «Принцессу Турандот» – очень-очень рекомендую!). И еще остаются аудиокниги.
Помню, года с половиной два тому назад, в самый разгар футбольной вакханалии побывал на концерте Василия Семеновича на Сахаровском фестивале, который чем-то здорово напоминал тогда пир во время чумы. Из-за перекрытых улиц и площадей участники и слушатели прорывались в Нижегородскую филармонию с боем, как советские войска в Берлин весной сорок пятого. Лановой читал пушкинскую «Метель» под аккомпанемент музыки Свиридова, потом – наизусть, по памяти! – сцены из «Войны и мира». Потом просто рассказывал о себе, пел патриотические песни, травил театральные анекдоты, цитировал самого себя вроде: «Сына Алешкой назовите!» и фразы про группу в полосатых купальниках. Ощущение было: стоит на сцене крепкий, мощный старик, все еще красавец-мужчина – умный, обаятельный, великодушный. Ощущения мои, кстати, мне полностью подтвердила моя зрячая спутница. По ее словам, на вид он еще не один десяток лет проживет и всем этим нынешним гламурным покажет и даст прикурить.
Что ж, Василий Семенович оставил нам богатое творческое наследие – вспоминайте, смотрите, слушайте. А начать можно с бунинской «Митиной любви». Почему бы нет.
À la guerre comme à la guerre
Виктор Курочкин. На войне как на войне. М.: Вече, 2020
Сегодня, в День защитника Отечества, хочется поговорить не о потенциальных или будущих его защитниках, но о тех, кто Отечество действительно защищал и защитил – порою ценой собственной жизни.
Было в нашей послевоенной литературе такое явление – лейтенантская проза. Это когда совсем еще юные офицеры после учебки попадали на фронт, а потом те из них, кто чудом выжил, вернулись с войны героями и долго не могли найти себя в мирной жизни. Попытки осмыслить свой необычный, трагический опыт и привели многих из них в литературу.
Последний из этих лейтенантов – Юрий Бондарев ушел из жизни в минувшем году, в канун 75-летия Победы. О нем и о его романе «Берег» мы уже говорили.
Теперь предлагаю вспомнить еще одного литературного
